Воспитание - дело совести

Один из долгожителей (ученый) на банкете в честь своего 90-летия заявил так: когда мне исполнилось 60 лет - я был мрачен; когда я дожил до 70-летия я удивился: когда мне "стукнуло" 80 - я был потрясен: а теперь мне 90 лет, и к другу существуют приветствия, прощания, представления. Они бывают то корректными, учтивыми, галантными; то недоброжелательными, спесивыми, заносчивыми. В них проявляется гамма тональности, которая зависит от характера взаимоотношений между людьми, возраста, пола, степени родства и уровня культуры.

У каждого народа свои правила встреч и расставаний: поклоны, рукопожатия, снятие головного убора, вздымание рук, опускание на колени, поцелуи одежды "святейшего".

Поклон. Склонение головы есть выразительный жест уважения. Глубина поклона зависит от статуса партнеров и сложившейся ситуации. В поклоне заложен смысл уважения Человеку, Богу и Земле. У японцев, например, три степени поклона: самый низкий - "сайкейрей"; средний поклон с углом в 30 градусов; легкий поклон в 15 градусов.

Рукопожатие. Это один из повсеместно бытующих жестов дружеского расположения. Протянутая рука - знак миролюбия, отсутствия в ней "камня".

При рукопожатии женщина первая подает руку, но не пожимает руки мужчины. Рукопожатия между мужчиной и женщиной не должны быть фамильярными.

Обычай целовать руку женщины сегодня, кажется, уходит в прошлое. В России XIX в. поцелуя руки, как проявление особого почета, удостаивались только немногие замужние женщины, - мать, жена. замужняя сестра, хозяйка дома. При поцелуе мужчина наклоняется, но руку дамы высоко не поднимает.

Снятие головного убора. Форма уважения, распространенная в основном в Европе.

Обращение друг к другу, как этикетный знак в России, имеют глубокие корни. Тонкости обращения в гражданском обществе были необыкновенно разнообразными. О них с юмором говорил Н. В. Гоголь: "Надобно сказать, что у нас на Руси, если не угнались еще кой в чем другом за иностранцами, то далеко перегнали их в умении обращаться. Пересчитать нельзя всех оттенков и тонкостей нашего обращения. Француз или немец век не смекнет и не поймет всех особенностей и различий: он почти тем же голосом и тем же языком станет говорить и с миллионщиком и с мелким табачным торгашом, хотя, конечно, в душе поподличает в меру перед первым. У нас не то - у нас есть такие мудрецы, которые с помещиком, имеющим двести душ, будут говорить совсем иначе, нежели с тем, у которого триста, а с тем, у которого пятьсот, опять не так, как с тем, у которого восемьсот словом, хоть восходи до миллиона, все найдутся оттенки".